Зеленая кровь - Страница 63

Мы – ошибка. Патология. Не народ, не раса – весь вид homo sapiens, бес болотный бы его взял…

Мир жалко…

– Мы хотели бы соблюсти все формальности, поэтому и обращаемся к вам, как к представителю Лиги, – говорил между тем полковник, вальяжно расположившись в кресле. – Вы знаете, мы вполне способны и войти в лес, и выйти оттуда, но зачем и нам и лесу лишние жертвы? Может быть, сойдут волки, которые уже пойманы и находятся в клинике?

– Лига вообще против использования животных для военных целей, – сказал Хольвин. – Диких животных – в особенности. А использование животных, насильно лишенных свободы, тех, что уже и так много вытерпели от людей – тройная подлость…

– Давайте опустим обсуждение моральных качеств государственных служащих.

– Волки вряд ли захотят с вами сотрудничать.

– Мнение волков – это смешно, – хмыкнул полковник. – Вы, вероятно, лучше меня знаете, сколько существует способов уничтожить в трансформе способность оборачиваться… как вы это называете… Старшую Личность? В животноводстве это делается в промышленных масштабах – и не слышно, чтобы Лига бурно возражала. Миритесь с неизбежным злом?

– Знаем, что подобные меры отчасти облегчают этим несчастным дикие условия существования и мучительную смерть. Пока существует проблема перенаселения мира людьми, ничего существенного мы сделать все равно не сможем…

– Вашим волкам мы тоже можем облегчить участь, – полковник снова хмыкнул. – А вечные разговоры о перенаселении, когда впору ставить вопрос о вырождении нации…

– Думайте, как хотите, не посреднику спорить с политиком. Волков не отдам. Точка.

Полковник вынул пачку дорогих сигарет и серебряную зажигалку. Выщелкнул огонек. Добавил дыма в воздух, так и не ставший чистым.

– Я знаю, что в Лиге нет патриотов, – сказал надменно. – Я знаю от деда, что во время Мировой войны ваши были против использования для фронта лошадей и собак. Если бы к мнению посредников прислушались, наша победа отодвинулась бы на неопределенное время, были бы лишние человеческие жертвы…

– Я тоже знаю историю, господин полковник. Если бы ваши коллеги лучше планировали боевые операции, мы избежали бы многих ненужных жертв, и не втягивая животных в человеческие внутривидовые разборки…

Полковник внезапно захохотал.

– Простите… Вспомнил… Внучке, ей шесть лет, читал книжку о животных. О том, помню, что у крыс, вроде, сложная организация, что в стае у них есть те, которые пробуют для других еду, не отравлена ли… мол, такие они умные. А малышка вдруг выдает: "Если б были умные, то не сами бы пробовали, а мышей бы заставляли!" Вот это мысль, а?!

– Интересная девочка. Странно только, что военные структуры тоже мыслят на уровне шестилеток…

Полковник резко оборвал смех.

– Мы думаем о стране, а не о биологических абстракциях. Ваши слова граничат с изменой.

– Во время Мировой войны такие, как вы, заставляли кидаться с взрывчаткой под танки не только собак, но и людей. Статус популяции, территориальные проблемы, я все понимаю. Биология. Только не называйте обезьянье поведение высокой политикой. Те, кто разрабатывал планы, действовали почти без примеси человеческого разума, на голых обезьяньих генетических программах. А те, кто поднялся над собственной зоологией – и собаки, и люди – взрывали собой танки и обезвреживали минные поля. И я не хочу разговаривать с вами о нуждах страны и о политике, я уже кажется об этом говорил. Я лучше побеседую с обезьянами – они честнее и не прикрываются идеалами.

– О, – полковник с ожесточением растоптал огонек сигареты в пепельнице. – Не сомневаюсь, что вы готовы разговаривать с кем угодно, только не с патриотами! С обезьянами, с юго-восточными террористами, с нашими добрыми соседями с Запада, которые только и ждут случая напасть – это пожалуйста, это другое дело. Но своим вы можете только ставить палки в колеса, своих вы истово ненавидите. Вы, Хозяева, по натуре предатели. Ведь это от вас ползет сопротивление правительственной программе повышения рождаемости, не так ли? И именно вы готовы любому агрессору Родину за пятак продать!

– Простите, господин полковник, возможно, то, что я скажу, прозвучит излишне вызывающе, но это, видите ли, правда, – сказал Хольвин со вздохом. – Ведь уже около ста лет человечество подсознательно озабочено лишь одним вопросом – сократить свою численность. Правительства хлопочут о повышении рождаемости только для того, чтобы было кому убивать – и чтобы было кого убивать. Все ваши изобретения – тоталитарная тирания, нацизм, геноцид – это только способы сокращения численности нашей популяции. А под нашей популяцией я не нашу Родину подразумеваю, а все человечество…

– Мы боремся за мир…

– С автоматами в руках и атомной бомбой за спиной? Смешно. Вы же отстреливаете лишних, не деля их на военных и гражданских. Вы сами – орудие инстинкта регулирования численности вида, грязное, причем, отвратительное оружие. Мы просто все это видим – и считаем, что сокращение численности за счет снижения рождаемости менее болезненно, хоть и менее для вас интересно…

– Вы ждете, когда наша нация вымрет или выродится, чтобы отдать чужакам наши топливные ресурсы? – полковник шумно дышал через нос, но еще старался не повышать голоса.

– Топливная проблема разрешится тут же, как решится демографическая. Разве будет повод для конфликтов у пятисот миллионов человек?

– Какая небольшая, но определенная цифра! – воскликнул полковник саркастически и закурил.

– Численность человечества, которую мир может прокормить легко и безболезненно. Численность, на которую рассчитан мир, вы не в курсе? Знаете, не будь атомное оружие таким неразборчивым и грязным, я бы его порекомендовал, как вид ультимативной стратегии. Раз-два – и весы пришли в равновесие. Не так больно и муторно, как ваши бесконечные войны…