Зеленая кровь - Страница 50

Я не могу быть матерью, думала Манефа. Может, в словах Хозяина есть некий резон… там котята уцелеют… хотя бы…

Однако, когда котят увезли, Манефа поняла, что сделала чудовищную ошибку. Долго-долго она места себе не находила в тоске, потом решила – детей у нее больше не будет. А за свои мучения возненавидела Хозяина.

И злорадно обрадовалась, когда узнала, что мертвяки в городе убили Урлинга вместе с двумя его псами-телохранителями. Так и надо.

Стаю Урлинга забрали в жандармерию – он в основном работал не с ищейками, а с псами боевой и сторожевой породы. В дом въехал новый посредник, настоящий Хозяин, с чутьем на порядок более сильным, чем у Урлинга – Хольвин, совсем молодой парень – и привез своих собак. Кошка дичилась и присматривалась, почти не перекидываясь в его присутствии. И тут вышла эта история с лосенком.

Новый Хозяин взял в к себе в дом, впустил в гостиную маленькое беспомощное существо, чтобы его спасти. Вероятно, он бы спас и Манефиных котят. Так Манефа приняла Хольвина. А чужого детеныша просто нельзя было бросать одного, как и всякого детеныша. Вот и все.

И Манефа взяла лосенка себе в котята.

С тех пор жизнь стала гораздо веселее.

Нет, из лосенка вышел неважный рысенок. Этакое созерцательное тихое существо, слишком сдержанное, слишком непонятное для кошки – но какая, в сущности, разница, какая? Смелая кроха, рано потерял родителей, нуждается в заботе – вот и все, что Манефу по-настоящему волновало. Она принялась с энтузиазмом нянчить чужое дитя.

Лосенок не ел мясо и рыбу, зато с удовольствием пил молоко. Он был терпеливый и послушный, полюбил сидеть рядом с Манефой у камина в гостиной и слушать сказки – в такие вечера казался чем-то похожим на котенка. Не боялся собак и играл со щенками – Манефа начала привечать щенков, и суки примирились с присутствием кошки в доме.

Лосенок обладал независимым характером и надолго уходил в лес – Манефа думала, что хороший котенок вел бы себя так же. И когда ее новый детеныш, ее чужой детеныш подрос, Манефа, чувствуя скромную гордость за взрослое потомство, усыновила крохотного щенка-подкидыша, едва открывшего глаза и только-только учившегося перекидываться.

Жизнь Манефы наполнилась смыслом. Тяжело становилось лишь осенью и весной, когда весь мир наполнялся любовью и хотелось кататься по влажной траве, тянуться и петь древние, как лес, кошачьи зовы. Но как молодость и лес не тянули рысь с раненой душой к приключениям, она не поддавалась.

Оставалась в доме. Играла с Каратом, милым ребенком, который постепенно приобретал кошачью независимость, по-кошачьи тонкий ум и кошачью изысканность манер – хотя отучить его тыкаться во все носом решительно не представлялось возможным.

В свои пять лет Карат отлично раскапывал в саду гнезда полевок, а в подвале находил крысиные норы. Но за птицами гонялся раскоординированно и нелепо, ни одного воробья, ни одной галки, не говоря уж о сойках и трясогузках, ему так и не удалось поймать, как он не пытался. Манефа, лежа на подоконнике, наблюдала за его играми с другими щенками и печально улыбалась: он казался ей более ловким и подвижным, чем щенята его возраста, но куда более неуклюжим, чем котенок…

Нет, природу не обманешь. Как не учи собаку, кошкой ей не быть. Манефа обожала щенка со страстной болезненно-снисходительной нежностью, как несколько неполноценное, но обаятельное дитя. К лосенку она не испытывала таких чувств – он был слишком чужеродным существом, неспособным учиться кошачьим охотничьим премудростям в принципе – но щенок все время обманывал ее воображение.

И его все время хотелось вылизывать и чистить, чтобы от опрятного детеныша не пахло псиной. А от него все равно пахло. И в жару он не наслаждался, лежа на солнышке, а хахал и высовывал язык. Смешно и грешно.

Но зато он любил свою приемную мать с такой силой и был так зависим от ее мнения, что даже слегка пугал ее своей любовью. Могла ли Манефа бросить такое преданное существо на произвол судьбы?

Манефа стала отличной матерью; у нее были отличные дети, хоть и не котята. Великолепный лось, приходя к Хольвину в гости, нагибал голову Младшей Ипостаси, чтобы не зацепить рогами за верхнюю перекладину ворот – Манефа ни секунды не воспринимала его как потенциальную добычу, она восхищалась. Она не сомневалась, что щенок, покрытый мягким детским пухом, с толстыми лапами, с ушами, которые никак не хотели встать ровно, а то растопыривались в стороны, то заваливались друг на друга, с возрастом превратится в прекрасную ищейку. Имея в виду такие обстоятельства, личной жизнью можно и пожертвовать.

Ради детей.

Но все-таки осень разрывала сердце…

Манефу слабо интересовали общие дела собачьей Стаи. С мертвяками ей повезло никогда не встречаться, людьми она большей частью брезговала, в работу ищеек никогда не вникала. Разве что ее лось подался в город из-за каких-то там неприятностей у его приятеля-пса. Но с лосем не справятся и пятеро, он – серьезный боец в своем роде, а пес – на то и нужны псы, чтобы искать себе неприятностей. Манефа не волновалась.

Откровенно говоря, ее больше беспокоила осень.

И она лежала на окне в башне, смотрела на дорогу, на блестящий влажный асфальт, к которому прилипли желтые листья, как следы чьих-то странных лап. На далекий лес, на недосягаемый лес…

На автомобили, которые изредка проезжали мимо.

Некоторое время Карат лежал рядом, потом заскучал и ушел играть со щенятами – по временам он был все-таки слишком суетлив. А Хозяин с утра уехал из дома.